Неточные совпадения
— Приехала сегодня из Петербурга и едва не попала на бомбу; говорит, что видела террориста, ехал на
серой лошади, в шубе, в
папахе. Ну, это, наверное, воображение, а не террорист. Да и по времени не выходит, чтоб она могла наскочить на взрыв. Губернатор-то — дядя мужа ее. Заезжала я к ней, — лежит, нездорова, устала.
Авдотья Васильевна жертвовала собой и, иногда больная, под конец зимы даже беременная, считала своей обязанностью, в
серой блузе, с нечесаной головой, хоть в четыре или пять часов утра, раскачиваясь, идти навстречу
папа, когда он, иногда усталый, проигравшийся, пристыженный, после восьмого штрафа, возвращался из клуба.
Шесть человек, составляющие совет его, старики с седыми,
серыми и рыжими бородами, в чалмах и без чалм, в высоких
папахах и новых бешметах и черкесках, подпоясанные ремнями с кинжалами, встали ему навстречу.
Спи, Аленушка, спи, красавица, а
папа будет рассказывать сказки. Кажется, все тут: и сибирский кот Васька, и лохматый деревенский пес Постойко, и
серая Мышка-норушка, и Сверчок за печкой, и пестрый Скворец в клетке, и забияка Петух.
Она идет в кабинет и говорит
папе, что девочка хочет слона.
Папа тотчас же надевает пальто и шляпу и куда-то уезжает. Через полчаса он возвращается с дорогой, красивой игрушкой. Это большой
серый слон, который сам качает головою и машет хвостом, на слоне красное седло, а на седле золотая палатка и в ней сидят трое маленьких человечков. Но девочка глядит на игрушку так же равнодушно, как на потолок и на стены, и говорит вяло...
Маленькие,
серые, круглые глаза его как-то заспанно и вместе с тем беспокойно выглядывали из-за грязного белого курпея
папахи, висевшего ему на лицо.
Она говорит: «в девках» и горничных называет «девки». От ее голоса,
серых глаз, всего тона приходится иногда жутко; но к ней она не придирается, не ворчит, по целым дням ее не видно — все ей нездоровится. Только и Сане сдается, что нянька Федосеевна права: «сухоручка» держит
папу в руках, и без ее ведома ничего в доме не делается.
Елочка у меня самая скромненькая, и украсила я ее совсем маленькими дешевыми безделушками. Но маленькому принцу, которому десять дней тому назад стукнул год, она, разумеется, должна казаться роскошной. От рыцаря Трумвиля под елкой лежит письмо и подарок — белая, как снег, сибирская доха для принца и теплый беличий голубовато-серый меховой жакет для меня. Тут же беленькая, как пух, детская
папаха и мое подношение сынишке: заводной зайчик на колесах, барабан, волчок. Саше и Анюте по свертку шерстяной материи…
В
серых сумерках повозка за повозкою выезжали на дорогу. До нас было еще далеко. Мы напились чаю и зашли с Шанцером в фанзу, где спали офицеры. Она была уже пуста. Мы присели на кхан (лежанку). Постланные на нем золотистые циновки были теплы, и тепло было в фанзе. Я прилег на циновку, положил под голову
папаху; мысли в голове замешались и медленно стали опускаться в теплую, мягкую мглу.
Бело-серые тучи покрыли небо, кругом стало мрачно; рванул ветер, и из туч посыпалась мелкая, частая крупа. Крупинки метались в воздухе, прыгали по брустверу, по плечам и
папахе нового часового. Сухие листья каоляна жалобно ныли вокруг стеблей.